Обвиняемый по делу "Огней Москвы" Вадим Халангот — о "крыше" ФСБ, $7 млн за "спасение лицензии" и роли чеченских "консультантов"

Вадим Халангот

Мария Росляк

24 декабря 2015 года Главное следственное управление (ГСУ) ГУ МВД РФ по Москве предъявило окончательное обвинение бывшему руководству банка «Огни Москвы» в хищении средств из кредитного учреждения в общем объеме более 7 млрд рублей (копия постановления есть в редакции).

Напомню, что в производстве ГСУ находилось сразу несколько уголовных дел: незаконное списание средств вкладчиков, растрата при выдаче фиктивных кредитов, а также хищение денег с депозита кипрской компании Proford Investments Limited бизнесмена Эльчина Шахбазова.

Возбуждение данных дел в 2014—2015 годах стало возможным благодаря нашим публикациям и обращениям к высшему руководству МВД РФ

Летом 2015 года следователем ГСУ Ириной Зинеевой были задержаны бывший предправления банка Денис Морозов, экс-член правления Анна Вельмакина, а также менеджеры Ирина Ионкина и Григорий Жданов. Экс-зампред правления банка Вадим Халангот и финдиректор Александр Башмаков решением Тверского районного суда Москвы в декабре 2015 года были арестованы заочно.

С Башмаковым вообще вышла странная история. Он около двух лет находился за рубежом, но в конце прошлой недели неожиданно вернулся в Россию, и прямо в аэропорту «Шереметьево» был задержан, а затем и помещен в СИЗО «Бутырка».

Таким образом, на свободе остались двое фигурантов — дочь аудитора Счетной палаты Юрия Росляка Мария Росляк, заключившая досудебное соглашение и свидетельствовавшая против других обвиняемых, и ее партнер Вадим Халангот.

О причинах краха банка, участии в его жизни бывшего вице-мэра Москвы Юрия Росляка, а также показаниях Марии Росляк в интервью «Новой газете» рассказал Вадим Халангот, в настоящее время находящийся в Германии.

— Когда и почему вы покинули Россию?

— Я уехал из страны в июле 2015 года. На протяжении последнего года я регулярно являлся к следователю, участвовал во всех следственных действиях. И все это время с разрешения следователя уезжал в Германию, где проживают двое моих несовершеннолетних детей-инвалидов. В середине июля 2015 года, соблюдая договоренности со следствием, я подал очередное ходатайство о выезде на несколько дней в Германию, хотя мог этого не делать, поскольку находился в статусе свидетеля. Там мне нужно было решить ряд срочных вопросов с детьми и показаться врачу, поскольку с марта 2015 года у меня прогрессирующая почечная недостаточность. Получив отказ, я все равно уехал в Германию. Через несколько дней после приезда я оказался в больнице, где мне назначили почечно-заместительную терапию. Таким образом, с 13 августа 2015 года я нахожусь на регулярном гемодиализе.

— Вы не планируете возвращаться в Россию?

— Я понял, что в этом уголовном деле произошел существенный разворот, целью которого стало не установление истины, а выгораживание Марии Росляк. После того, как я уведомил следствие о невозможности вернуться в Россию, про меня как будто бы забыли. А «вспомнили» незадолго до суда, на котором вынесли решение о моем заочном аресте. Возвращаться в Россию я не намерен, потому как опасаюсь не просто за свободу — за жизнь.

Для меня возвращение — смертный приговор, так как ни в СИЗО, ни в исправительной колонии моим лечением никто заниматься не станет. Но я готов помогать следствию: существует ряд способов получения показаний, вплоть до проведения допросов на территории другого государства.

— 16 мая 2014 года у банка была отозвана лицензия ЦБ. К тому моменту вы вместе с Росляк руководили «Огнями Москвы» около 6 лет. За это время возникали ситуации, которые могли привести к отзыву у банка лицензии?

— Справедливости ради необходимо отметить, что в течение последних 9 месяцев перед отзывом лицензии банком преимущественно руководили другие люди, которым в августе 2013 года были переданы 51% долей в уставном капитале банка. А так банк на протяжении своей истории неоднократно сталкивался с проблемой ликвидности. Например, осенью 2008 года, когда Мария Росляк была председателем правления «Огней Москвы», а ее отец, Юрий Витальевич Росляк, — заместителем мэра столицы. У нас тогда обслуживались клиенты второй-третьей руки <подконтрольные мэрии> и только один крупный — «Мосводоканал» — размещал депозиты. Ситуация осенью 2008 года усугублялась тем, что экономика страны вступила в очередной кризис, повысились панические настроения в клиентской среде. А это всегда связано с увеличением объемов списаний денежных средств с расчетных счетов клиентов, закрытием лимитов на межбанковском рынке заимствований и, как следствие, проблемами с ликвидностью. Но у нас благодаря наличию определенного числа подведомственных <правительству Москвы> предприятий, которые не поддались панике и не стали в массовом порядке списывать денежные средства со своих счетов или расторгать депозиты, ситуация в течение двух-трех недель выровнялась, проблемы с ликвидностью были урегулированы. Все эти события происходили на фоне обострившегося конфликта между участниками банка, в результате которого доли одного из старых участников были выкуплены Марией Росляк. Я в том конфликте принял сторону Марии Росляк, о чем в свете последних событий глубоко сожалею.

— Хорошо. Вы преодолели кризис 2008 года — и 6 лет нормально работали?

— Нет. Весной 2011 года снова возникли проблемы с ликвидностью. Банк был на грани остановки. Велись переговоры с разными группами инвесторов о вливании дополнительных денежных средств. С одним из таких инвесторов, банкиром Михаилом Левицким, были достигнуты определенные договоренности. В банк была направлена команда его менеджеров. Предполагалось также, что все подконтрольные нам доли (чуть больше 90%) будут переписаны на компании, подконтрольные Левицкому. Но сделки не состоялись, а банку через некоторое время благодаря ударной работе новых менеджеров во главе с предправления Алексеем Николаенко удалось вернуть инвесторам предоставленные в виде межбанковских кредитов средства и выровнять нормативы. Именно в то время был взят курс на привлечение в банк средств физических лиц. Все было бы нормально, но к осени 2012 года в банке назрела другая проблема, связанная с концентрацией кредитного риска.

Было нарушено одно из «золотых правил» банковского бизнеса, гласящее: «Лучше иметь 100 кредитов по 1 млн рублей, чем один — на 100 млн». Произошла концентрация кредитного портфеля у определенной группы заемщиков.

— Что это за группа?

— Это группа компаний, подконтрольная предпринимателю Сергею Дегтяреву (в настоящее время находится под стражей по обвинению в хищениях при строительстве автодороги к космодрому «Восточный» — А.С.). Это клиент, обслуживание которого Мария Росляк курировала лично. Его компании к осени 2013 года практически прекратили обслуживать свои кредиты, объем которых на тот момент превысил 4 млрд рублей. Именно эти невозвратные кредиты, думаю, в первую очередь стали причиной краха банка.

— Почему вы кредитовали этого заемщика, если он допускал просрочку?

— Потому, что это был клиент Марии Росляк. Еще осенью 2012 года ей очень аккуратно за обедом было сказано: «Мария Юрьевна, объем кредитов компаниям Дегтярева достиг 2 млрд рублей. Учитывая, что кредиты ничем не обеспечены, не пора ли нам прекратить кредитовать этого заемщика?» Росляк отмахнулась: «Найдите мне другого такого клиента, и мы его будем кредитовать». Таким образом, «приоритеты» были расставлены, и банк продолжил кредитование компаний Дегтярева. Эти и другие кредиты клиентам Росляк особо долго не обсуждались.

— В своих показаниях Росляк заявляла о том, что «банк выдал ничем не обеспеченные кредиты на сумму около 9 млрд рублей», о чем она узнала незадолго до отзыва лицензии. То есть она знала о том, что эти кредиты по своей сути фиктивны?

— Послушайте, Мария Росляк была главным человеком в банке. Росляк знала обо всех кредитах, поскольку без ее согласия, а порой и настоятельного указания, не выдавался ни один кредит.

Предварительное одобрение кредитов очень часто проходило за обедом, голосование членов кредитного комитета осуществлялось по электронной почте. Иногда заседания проходили очно, иногда достаточно было одного звонка Росляк, чтобы выдать кредит ее клиенту.

— Согласно показаниям Росляк, она также не была осведомлена о существовавшей в банке схеме по незаконному списанию денежных средств вкладчиков, что позволило ей сохранить в этом эпизоде статус свидетеля.

— Все она прекрасно знала. Все это неоднократно обсуждалось и на совещаниях, и за обедом. Еще раз повторю: ее слово в банке было последним. А списание денег клиентов было апробировано еще в 2012 году, после того, как банк получил первое жесткое предписание ЦБ, ограничивавшее объем вкладов физических лиц и количество их счетов. Поначалу эту проблему удавалось сгладить с помощью перевода в банковские векселя средств клиентов—физических лиц, с которыми была достигнута соответствующая договоренность. Вскоре ЦБ это увидел — и тут же последовал запрет на проведение операций с векселями. И вот тогда уже пришлось снимать деньги вкладчиков со счетов.

Но как только появлялась возможность, средства восстанавливались на счета клиентов по приходным кассовым ордерам. То же происходило, если «снятый» вклад закрывался в связи с окончанием его срока или если вкладчик досрочно расторгал вклад. В 2013 году, когда история с ограничениями продолжилась, снятие денег возобновилось. Но никто не предполагал, что это будет надолго, а тем более — приобретет массовый характер.

Наряду с этим, как я уже отмечал, возникли проблемы с обслуживанием и возвратом многих кредитов, в том числе выданных клиентам Марии Росляк. В свою очередь, наступили сроки выплат по вкладам физических лиц. Банку требовались дополнительные средства, которые он привлек за счет новых вкладов физических лиц. Из-за увеличения числа операций вести базу «на коленке» не представлялось возможным. И вот уже подразделение информационных технологий получило указание разработать дополнительную автоматизированную банковскую систему.

— Но ведь долгое время это была, по сути, пирамида: банк списывал деньги клиентов, а на место «выбывших» привлекал новые вклады. Вы, будучи членом правления банка, это одобряли?

— Вообще любой банк — это пирамида. Вопрос лишь в том, насколько грамотно она управляется. Привлечение новых вкладов, за счет которых происходит возврат старых, — такая пирамида может существовать какое-то время. Но в условиях, когда большая часть кредитного портфеля является невозвратной и существуют ограничения по привлечению вкладов физических лиц, — она обречена.

Банк постепенно «проедает» сам себя. Да, в такой ситуации приходилось снимать деньги со счетов вкладчиков, чтобы нивелировать действие ограничений, наложенных Банком России. И в отличие от Марии Росляк, я готов признать, что я не препятствовал этому.

Но только потому, что эти меры были направлены на поддержание банка «на плаву». Умысла похищать деньги никогда не было.

— Тем не менее, со слов Росляк, в результате эти деньги осенью 2013 года были «проданы» последним председателем правления «Огней Москвы» Денисом Морозовым.

— Это правда. Морозов продал их на «площадке», специализировавшейся на работе с наличными денежными средствами. Полагаю, увидев в банковских ячейках столько денег (за баланс было выведено более 1 млрд рублей вкладчиков. — А.С.), Денис Юрьевич поддался искушению заработать комиссионные на их продаже. В конечном счете деньги вкладчиков вернулись в банк на счета «околобанковских компаний», которые приобрели у банка векселя. Это была большая глупость. Не понимаю, на что Морозов рассчитывал.

— Как в банке вообще появился Морозов? В материалах дела говорится, что он представлял группу иранских инвесторов, которые были готовы разместить в банке около 500 млн долларов.

— Насколько мне известно, Морозов никогда не занимал должность выше руководителя филиала, но был рекомендован нам кем-то из Центробанка. Мария Росляк представила нам Морозова, попросила провести с ним собеседование. Так, сначала он стал зампредом правления, а затем возглавил «Огни Москвы». Это назначение было одним из условий сделки по передаче банка иранцам во главе с бизнесменом Ахмадом Абеди — фронтменом крупного правящего клана Республики Иран. В ходе переговоров с Абеди, Морозовым и доверенным лицом последнего Хакимовой мы с Росляк убедились в искренности намерений иранцев. Они действительно надеялись на то, что «Огни Москвы» станут для иранских компаний одним из основных расчетных банков в рублевой зоне. Мы, в свою очередь, также возлагали большие надежды на переориентацию банка в сторону Ирана. И поэтому летом 2013 года заключили понятийное соглашение с Абеди и Морозовым, в соответствии с которым безвозмездно передавали им контрольную долю в банке.

— Росляк в своих показаниях говорила, что приобретаемые иранцами доли в капитале банка «подлежали распределению следующим образом: 20% — иранским партнерам, 20% — сотрудникам ФСБ, которые якобы курировали работу Морозова, а 11% якобы оставались Морозову и Хакимовой». Это правда?

— Не совсем так. Речь идет не о том, как должны распределиться доли между новыми участниками банка, а как должны были бы распределяться доходы от операций с иранскими контрагентами. Поскольку работа с Ираном, да еще в условиях международных санкций, требовала «разрешения» многих компетентных органов, доля новых участников должна была делиться в некоей пропорции между всеми заинтересованными лицами и ведомствами. Конечно, никаким официальным документом это распределение закреплено не было.

— Росляк в своих показаниях сообщала, что руководство «Огней Москвы» неоднократно проводило переговоры о сохранении у банка лицензии. В частности, по ее словам, «Морозов утверждал, что по линии ФСБ его курирует некий Марат, который также курирует по линии ФСБ работу аппарата президента… и якобы Марат помогал Морозову в проведении проверки и получении «хорошего» акта ЦБ зимой 2013—2014 года». Вы, по словам Росляк, встречались с этим Маратом и обсуждали стоимость сохранения лицензии у «Огней Москвы».

— Да. Марат, по информации Дениса Морозова, — это его «крыша» по линии ФСБ. Фамилию я его не помню. Если я не ошибаюсь, он был прикомандированным сотрудником к одному из органов власти. С этим человеком я по поручению Марии Росляк ездил на встречу с какими-то адвокатами, которые обещали сохранить банковскую лицензию за 3 млн долларов. Но тогда сам Марат сказал, что это мошенники, и контакты с ними прекратились. Больше я Марата не видел.

— Также, согласно показаниям Росляк, в марте 2014 года у вас состоялась встреча с некими Геннадием, Анной и Асланом в ТРЦ «Времена года»: «На данной встрече присутствовала я, Халангот, Геннадий, Анна и еще два чеченца, у которых была охрана в количестве 20 чеченцев спортивной наружности. Один из чеченцев представился Асланом и сказал, что он владеет двумя банками в Чечне и Дагестане. Аслан сказал, что он ручается за Анну, и если мы заплатим ей 7 млн долларов, то они спасут банк. Во время встречи Анна звонила какому-то руководителю ЦБ и говорила, что у банка скоро отзовут лицензию, но, если мы внесем хотя бы 2 млн долларов в качестве первого транша, процесс отзыва еще можно остановить. Я сказала Халанготу, что это какие-то мошенники. Но, несмотря на это, Халангот обналичил 70 млн рублей с использованием «технических компаний» и заложил в банковскую ячейку какого-то небольшого банка»…

— Как и во многих других своих показаниях, Росляк упоминает некий факт, который действительно имел место, но затем переворачивает все с ног на голову.

Ну, во-первых, у страха глаза велики: было там не 20 охранников, а 5—7 человек. Во-вторых — и в-главных, — переговоры Аслан со товарищи вели именно с Росляк. Видите ли, фамилия, как и размер, имеет значение, а банк ассоциировался с одной фамилией — Росляк. Кто-то из собеседников ей сказал: «В ЦБ лежит проект приказа об отзыве у вас лицензии. Цена вопроса — 7 млн долларов».

Мария сообщила, что всю сумму она не соберет, при этом она буквально упрашивала этих товарищей взять часть денег — 2 млн долларов. Тогда Аслан потребовал написать расписку, в соответствии с которой Росляк обязалась расплатиться тремя траншами по формуле 2 — 3 — 2 млн долларов. Причем, что характерно, в расписке отсутствовали требования к противной стороне — Росляк просто взяла на себя безусловные обязательства. Так что если в Москве кого-то ищет группа товарищей для предъявления расписки, то точно не меня. После этой встречи состоялось еще несколько встреч с нашим участием. «Подзабыла» Мария Юрьевна и то, как в действительности были переданы 2 млн долларов.

— Вы являетесь одним из обвиняемых по эпизоду с продажей околобанковской компанией (ИК «Огни Москвы») собственных векселей кипрской Proford Investments Limited, с помощью которых был похищен депозит бенефициара Proford Эльчина Шахбазова стоимостью 10 млн долларов. Согласно показаниям Росляк, вы изготовили и подписали те векселя…

— Я чуть издалека начну.

15 мая 2014 года к председателю ЦБ Эльвире Набиуллиной, со слов Марии Росляк и Дениса Морозова, ездили их доверенные лица. Как мне позже сообщили Росляк и Морозов, в ЦБ этим людям было сказано: «Спите спокойно. Отзыва лицензии не будет». Наутро после этого визита мне позвонила Росляк: «Вадим, у нас отзыв».

В банке в это время уже находилась временная администрация. Чуть позже мы встретились с Росляк, у которой на руках был список клиентов, чьи средства должны были пойти на покупку векселей ИК «Огни Москвы». Выяснилось, что средства большинства таких клиентов за день до этого без их платежных поручений уже были списаны с их счетов в оплату векселей ИК «Огни Москвы», которая, в свою очередь, выкупила у банка права требования по кредитам структур Дегтярева. Могу сказать, что в этом списке были и два моих клиента.

Что же до Шахбазова, то деньги этого человека размещала Мария Росляк. Я вексельные документы не подписывал. Мне очень печально слышать, что в эпизоде с векселем Proford Мария Росляк решила обвинить меня, Башмакова и Морозова. Тем более что впоследствии при мне она активно обсуждала со своими адвокатами возможные варианты не платить Шахбазову в случае подачи им гражданского иска. Полагаю, что результатом этих консультаций стал фиктивный развод с мужем, забравшим часть имущества, а также передача части активов несовершеннолетним детям.

— Длительное время уголовное дело, объединявшее в себе эпизоды с вкладчиками и векселем, откровенно волокитилось в СУ УВД по ЦАО по Москве. Этот саботаж следователей как-то стимулировался вами или Росляк?

— Мне кажется, что СУ УВД ЦАО в принципе не могло быстро расследовать это дело. Там ведь не было следственной группы. Расследованием занимался один следователь, у которого в производстве находилось еще несколько дел. Поначалу у нас с Марией Росляк была общая стратегия защиты. По взаимной договоренности мы оба оплачивали адвокатов для себя и других сотрудников банка. Все давали стройные, «нейтральные» показания, и это вроде как устраивало СУ УВД по ЦАО.

Кто обеспечивал эту лояльность следствия и обеспечивал ли вообще, мне доподлинно неизвестно. Когда уголовное дело было передано в ГСУ <ГУ МВД РФ по Москве>, люди стали «откалываться».

Началось с кассиров и операционистов. Закончилось тем, что Мария Росляк оговорила коллег и товарищей, включая меня.

— Но перед этим новое следствие вызвало на допрос адвоката потерпевшей стороны и даже грозилось допросить меня, поскольку в публикации «Новой газеты» упоминалась фамилия начальника Следственного департамента МВД РФ Александра Савенкова.

— Да. Мария Росляк после той статьи сказала мне, что Савенков был возмущен вашими выводами о том, что он якобы обеспечивает покровительство ее семьи. С ее слов, именно Савенков принял решение о передаче дела в вышестоящий орган и даже потребовал еженедельно докладывать ему о ходе расследования. Кроме того, по ее словам, старший Росляк несколько раз был на приеме у руководства МВД, где ему дали понять: дело будет расследоваться объективно, невзирая на «чины и фамилии». Сейчас, когда Марии Росляк было дозволено заключить досудебное соглашение и оговорить многих людей, когда она вовсе отсутствует в деле вкладчиков, когда меня пытаются представить как одного из организаторов преступлений в банке, — я уже отношусь к сказанному ею критически.

Оригинал этого материала